– Пошёл вон! Не мешай думать!
Закрыл Трезорка пасть, полез в кусты. А Юра к маме пошёл:
– Что бы мне такое хорошее сделать?
Погладила мама Юру по голове:
– Погуляй с сестрёнкой, помоги няне посуду убрать, дай водички Трезору.
Просто старушка
По улице шли мальчик и девочка. А впереди их шла старушка. Было очень скользко. Старушка поскользнулась и упала.
– Подержи мои книжки! – крикнул мальчик, передал девочке свою сумку и бросился на помощь старушке. Когда он вернулся, девочка спросила его:
– Это твоя бабушка?
– Нет, – ответил мальчик.
– Мама? – удивилась подружка.
– Нет!
– Ну, тётя? Или знакомая?
– Да нет же, нет! – ответил ей мальчик. – Это просто старушка!
Отомстила
Катя подошла к своему столу – и ахнула: ящик был выдвинут, новые краски разбросаны, кисточки перепачканы, на столе растеклись лужицы бурой воды.
– Алёшка! – закричала Катя. – Алёшка!.. – И, закрыв лицо руками, громко заплакала.
Алёша просунул в дверь круглую голову. Щёки и нос у него были перепачканы красками.
– Ничего я тебе не сделал! – быстро сказал он.
Катя бросилась на него с кулаками, но братишка исчез за дверью и через раскрытое окно прыгнул в сад.
– Я тебе отомщу! – кричала со слезами Катя.
Алёша, как обезьянка, вскарабкался на дерево и, свесившись с нижней ветки, показал сестре нос.
– Заплакала!.. Из-за каких-то красок заплакала!
– Ты у меня тоже заплачешь! – кричала Катя. – Ещё как заплачешь!
– Это я-то заплачу? – Алёша засмеялся и стал быстро карабкаться вверх. – А ты сначала поймай меня.
Вдруг он оступился и повис, ухватившись за тонкую ветку. Ветка хрустнула и обломилась. Алёша упал.
Катя бегом бросилась в сад. Она сразу забыла свои испорченные краски и ссору с братом.
– Алёша! – кричала она. – Алёша!
Братишка сидел на земле и, загораживая руками голову, испуганно смотрел на неё.
– Встань! Встань!
Но Алёша втянул голову в плечи и зажмурился.
– Не можешь? – испуганно спрашивала Катя, ощупывая Алёшины коленки. – Держись за меня.
Она обняла братишку за плечи и осторожно поставила его на ноги.
– Больно тебе?
Алёша мотнул головой и вдруг заплакал.
– Что, не можешь стоять? – спросила Катя.
Алёша ещё громче заплакал и прижался к сестре.
– Я никогда больше не буду трогать твои краски… никогда… никогда… не буду!
Сторож
В детском саду было много игрушек. По рельсам бегали заводные паровозы, в комнате гуляли самолёты, в колясках лежали нарядные куклы. Ребята играли вместе, и всем было весело. Только один мальчик не играл. Он собрал около себя целую кучу игрушек и охранял их от ребят.
– Моё! Моё! – кричал он, закрывая игрушки руками. Дети не спорили, игрушек хватало на всех.
– Как мы хорошо играем! Как нам весело! – похвалились ребята воспитательнице.
– А мне скучно! – закричал из своего угла мальчик.
– Почему? – удивилась воспитательница. – У тебя так много игрушек!
Но мальчик не мог объяснить, почему ему скучно.
Три товарища
Витя потерял завтрак. На большой перемене все ребята завтракали, а Витя стоял в сторонке.
– Почему ты не ешь? – спросил его Коля.
– Завтрак потерял…
– Плохо, – сказал Коля, откусывая большой кусок белого хлеба. – До обеда далеко ещё!
– А ты где его потерял? – спросил Миша.
– Не знаю… – тихо сказал Витя и отвернулся.
– Ты, наверно, в кармане нёс, а надо в сумку класть, – сказал Миша.
А Володя ничего не спросил. Он подошёл к Вите, разломил пополам кусок хлеба с маслом и протянул товарищу:
– Бери, ешь!
Добрая хозяюшка
Жила-была девочка. И был у неё петушок. Встанет утром петушок, запоёт:
– Ку-ка-ре-ку! Доброе утро, хозяюшка!
Подбежит к девочке, поклюёт у неё из рук крошки, сядет с ней рядом на завалинке. Пёрышки разноцветные, словно маслом смазаны, гребешок на солнышке золотом отливает. Хороший был петушок.
Увидела как-то девочка у соседки курочку. Понравилась ей курочка. Просит она соседку:
– Отдай мне курочку, а я тебе за неё петушка отдам.
Услыхал петушок, свесил на сторону гребень, опустил голову, да делать нечего – сама хозяйка отдаёт.
Согласилась соседка – дала курочку, взяла петушка. Стала девочка с курочкой дружить. Пушистая курочка, тёпленькая, что ни день – свежее яичко снесёт.
– Куд-кудах, моя хозяюшка! Кушай на здоровье яичко!
Съест девочка яичко, возьмёт курочку на колени, пёрышки ей гладит, водичкой поит, пшеном угощает. Только раз приходит в гости соседка с уточкой. Понравилась девочке уточка. Просит она соседку:
– Отдай мне твою уточку – я тебе свою курочку отдам!
Услыхала курочка, опустила пёрышки, опечалилась, да делать нечего – сама хозяйка отдаёт.
Стала девочка с уточкой дружить. Ходят вместе на речку купаться. Девочка плавает – и уточка рядышком.
– Тась, тась, тась, моя хозяюшка! Не плыви далеко, в речке дно глубоко!
Выйдет девочка на бережок – и уточка за ней. Приходит раз сосед. За ошейник щенка ведёт. Увидала девочка:
– Ах, какой щеночек хорошенький. Дай мне щенка – возьми мою уточку!
Услыхала уточка, захлопала крыльями, закричала, да делать нечего. Взял её сосед, сунул под мышку и унёс.
Погладила девочка щенка и говорит:
– Был у меня петушок – я за него курочку взяла, была курочка – я её за уточку отдала, теперь уточку на щенка променяла.
Услышал это щенок, поджал хвост, спрятался под лавку, а ночью открыл лапой дверь и убежал.
– Не хочу с такой хозяйкой дружить! Не умеет она дружбой дорожить!
Проснулась девочка – никого у неё нет.
Л. Пантелеев (1908–1987)
Л. Пантелеев (настоящее имя Алексей Иванович Еремеев) родился в Санкт-Петербурге в семье казачьего офицера. В 8 лет юного Алёшу отдали во 2-е Петроградское реальное училище, которое он, как и все остальные учебные заведения, в которые поступал, не закончил. Каждый раз ему мешала его неугомонная авантюрная натура, она не позволяла ему надолго задерживаться на одном месте. Лишь литературному творчеству Пантелеев не изменял никогда. Первые свои «серьёзные» произведения он написал в 8–9 лет.
Две лягушки
Жили-были две лягушки. Были они подругами и жили в одной канаве. Но только одна из них была настоящая лесная лягушка – храбрая, сильная, весёлая, а другая была ни то ни сё: трусиха была, лентяйка, соня. Про неё даже говорили, будто она не в лесу, а где-то в городском парке родилась.
Но всё-таки они жили вместе, эти лягушки.
И вот однажды ночью пошли они погулять. Идут себе по лесной дорожке и вдруг видят: стоит дом. А около дома погреб. И из этого погреба очень вкусно пахнет: плесенью пахнет, сыростью, мохом, грибами. А это как раз то самое, что лягушки любят. Вот забрались они поскорей в погреб, стали там бегать и прыгать. Прыгали, прыгали и нечаянно свалились в горшок со сметаной. И стали тонуть.
А тонуть им, конечно, не хочется.
Тогда они стали барахтаться, стали плавать. Но у этого глиняного горшка были очень высокие скользкие стенки. И лягушкам оттуда никак не выбраться. Та лягушка, что была лентяйкой, поплавала немножко, побултыхалась и думает: «Всё равно мне отсюда не вылезти. Что ж я буду непрасно барахтаться? Только нервы даром трепать. Уж лучше я сразу утону».
Подумала она так, перестала барахтаться – и утонула.
А вторая лягушка – та была не такая. Та думает: «Нет, братцы, утонуть я всегда успею. Это от меня не уйдёт. А лучше я ещё побарахтаюсь, ещё поплаваю. Кто его знает, может быть, у меня что-нибудь и выйдет».
Но только – нет, ничего не выходит. Как ни плавай – далеко не уплывёшь. Горшок узенький, стенки скользкие – не вылезти лягушке из сметаны.
Но всё-таки она не сдаётся, не унывает.
«Ничего, – думает, – пока силы есть, буду барахтаться. Я ведь ещё живая – значит, надо жить. А там – что будет».
И вот из последних сил борется наша храбрая лягушка со своей лягушачьей смертью. Уж вот она и сознание стала терять. Уж вот захлебнулась. Уж вот её ко дну тянет. А она и тут не сдаётся. Знай себе лапками работает. Дрыгает лапками и думает: «Нет! Не сдамся! Шалишь, лягушачья смерть…»
И вдруг – что такое? Вдруг чувствует наша лягушка, что под ногами у неё уже не сметана, а что-то твёрдое, что-то такое крепкое, надёжное, вроде земли. Удивилась лягушка, посмотрела и видит: никакой сметаны в горшке уже нет, а стоит она на комке масла.
«Что такое? – думает лягушка. – Откуда здесь взялось масло?»
Удивилась она, а потом догадалась: ведь это она сама лапками своими из жидкой сметаны твёрдое масло сбила.
«Ну вот, – думает лягушка, – значит, я хорошо сделала, что сразу не утонула».
Подумала она так, выпрыгнула из горшка, отдохнула и поскакала к себе домой – в лес. А вторая лягушка осталась лежать в горшке.
И никогда уж она, голубушка, больше не видела белого света, и никогда не прыгала, и никогда не квакала.
